Горные лыжи в Северной Корее
Nov. 14th, 2014 12:55 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
vadiraНедавно к нам пришел очередной журнал "Ski magazine" Обычно проглядев пару картинок, мы отправляем всю эту макулатуру в мусор. Но в этот раз привлекла статья - отчет "западников" о катании на лыжах в Северной Корее.
Я впечатлился, настолько, чтобы отсканировать и выложить здесь эту статью.
Здесь распознаный текст в оригинале:
THE GREAT pleasure PROJECT
Starvation, arbitrary arrest, prison camps, torture. This is North Korea, home to arguably the worst human-rights record in the world. And now it's‘ also home to a $100 million luxury ski resort, a “pleasure project" of Supreme Leader Kim Jong-un`s. Dubious endeavor? Indeed. Our correspondents are among the first ever to ride its lifts.
TO GET TO THE WORLD’S MOST exotic ski resort you must first get to Pyongyang, the capital of North Korea, where, after the People's Army Checks your papers and records your smartphone’s serial number, you will end up at the Yanggakdo, one of perhaps eight hotels in this city of 2.5 million people where foreigners are allowed to stay.
The hotel is grayish blue and lords over a horn—shaped island. It has 47 floors and a thousand outdated rooms. About 30 of those rooms are occupied today.
It is mid—February, the year Juche 103. The frozen Taedong River that flows around the hotel is corpse—gray, stiff and riddled with abandoned ice-fishing holes that look like bullet wounds. Few lights burn anywhere, only a billboard flickering in the distance with images of the country’s dictator, Kim Jong-un. He's the reason I’m here. But first, breakfast. The elevator snaps shut with crushing authority. It’s 38 floors down from my room to Restaurant 1, which sits next to Restaurant 2, which sits next to a glass-walled gift shop that sells severed baby bear paws to cure indigestion.
At floor 35 the doors jerk open. The hallway is a coal mine. No one is there. “Hello?" I call. No reply. The same happens again four floors later, and again three floors after that. It happens at Floor 25 and Floor 23 and Floor 19. Each time the scene is spookier than the last. No lights. No people. Only Floor 5 doesn't open. This is because there is no button for Floor 5, and the stairwells at Floors 4 and 6 are barricaded and locked. Floor 5, I’ll later learn, holds all the bugging devices.
There isn’t so much eavesdropping to do. Some say fewer than 2,500 Americans have visited the country since the Korean War ended in 1953, although official numbers are impossible to come by. Up until 2010 the regime refused to allow its bloodiest enemy into the country at all save for brief visits to Pyongyang’s summer mass games, a highly choreographed display of gymnastics and dances designed to demonstrate the power of the collective over the individual. Visa rules have relaxed since then but foolish Westerners still get detained from time to time. My friend Dan Patitucci and I are fewer than a handful of American civilians ever to witness the world’s bleakest country in its bleakest month, and our reason is absurd: to be among the first people ever to ski North Korea’s first, best, newest, and only luxury ski resort.
Dan and I are spending five nights in and around Pyongyang first to get a feel for the country. When we arrive the entire nation is celebrating what would have been the 73rd birthday of Kim Jong-il with dances, synchronized—swimming shows, and garish exhibitions of giant genetically engineered begonias called kimjongilias. We must do as we’re told. We bow before statues in unison. We may not take pictures of anything “dirty” or “poor" but “only beautiful, please." We may not even leave the Yanggakdo without a minder. Make that two minders—one to watch us and another to watch the watcher.
Back in the elevator the doors crash open into darkness again. This time the air rushes out as a herd of shriveled people rushes in. They are elderly Koreans, barely four feet high, their bodies gnarled by a lifetime of hunger, disease, and deprivation. I have no idea who they are or why they are here. They move in such a tight, protective pack that their heads bash together like livestock in a chute. Their eyes—Jesus. I can’t stop looking at their eyes. They are gray and so gooey they look like they could drip out of their skulls and stain the floor. A foreigner is not supposed to see this. This is a glitch in the Matrix that reveals the colossal failures happening inside North Korea. When we reach the lobby everyone scurries out. The bellhop looks at them, then at us. He sees our cameras and reports us to a guide. “You took photos,” the guide says. “No, we didn't.” “Hmm,” he says suspiciously, but he lets us go.
TERRIBLE THINGS CAN happen if you don't play the game that every North Korean must play. You feign reverence and you swallow lies. You fold your newspaper gingerly to leave no creases on Kim Jong-un‘s face. Mar his visage with a coffee ring and off to the gulag you go. The worst part is how you must be thankful for this misery. “We owe everything to our glorious leaders,” a North Korean flight attendant named Miss Rhee told me with zero emotion. “They love us and we love them."
The first leader, regime founder Kim Il- sung, ruled the Democratic People's Republic of Korea for 50 years after the Korean War killed at least two million people and left the peninsula divided into a Communist north and a capitalist south. The oldest of his four legitimate sons, Kim Jong- IL, came next, in 1994. He immortalized his father by anointing him the country's Eternal President and resetting the calendar to mark the yea1‘s since Kim IL-song’s birth and his adherence to Juche, a belief in Korean self-reliance from the rest of the world. Psychologists working in conjunction with the Society for Terrorism Research would later show Kim Jong-il to be more sadistic than Saddam Hussein and Hitler. The “Highest Incarnation of the Revolutionary Comradely Love,” as he was sometimes called, kidnapped foreign movie stars and spent billions on a nuclear bomb while executing peasants for distributing rice during a famine. He died in a plush train car in 2011 and his youngest son, Kim Jong-un, took over. The boy faced dictator was such a mystery to intelligence agencies that no one was even sure of his age. Was he 29? 30? 31? What was certain was that the oldest son and heir apparent, Kim Jong-nam, had forever fouled his chances of furthering the dynasty after Japanese authorities arrested him in 2001 for trying to slip into their country on a fake passport. It was no cloak—and—dagger mission. He was on his way to Disneyland.
“These guys have never had to go around kissing babies,” says Simon Cockerell, manager of Beijing- based Koryo Tours, who has led at least 140 trips into North Korea since 1993. “They almost never speak. You never see them arriving or leaving or doing anything humans do.”
This divine-like mystique allows the Kim’s to be experts on everything. When he wasn't murdering his rivals, Kim Il- sung supposedly penned operas with titles like “Sea of Blood”. Kim Jong—IL had a “profound knowledge of poultry,” shot 11 holes in one on his first game of golf, and apparently never pods. Kim Jong—UN, it turns out, is a pretty great skier. That last bit might actually be true. Unknown to virtually everyone inside North Korea, Kim Jong—un attended private school in Bern, Switzerland, where he almost certainly went skiing. After all, that entire country takes off for a week every winter to pursue the sport, and the Alps are within easy reach of town. So far his time in power has been characterized in part by the creation of a raft of new leisure facilities. You can now slide around at a water park in Pyongyang, watch dolphins at a dolphinarium, or ride roller coasters at a place called the People's Pleasure Ground. “Since he’s come into power there are so many changes happening,” says Amanda Carr, a British guide who has made at least 44 trips to North Korea. “Every year more places are opening up.”
A few weeks before my visit, Kim Jong-un unveiled his greatest pleasure project yet: the $100 million Masik Ryong Ski Resort. Located in the Ryongjo Workers’ District of Kangwon Province, some no miles east of Pyongyang, the resort opened on New Year’s Day 2014 with 10 north—facing runs, six lifts, and 2,300 vertical feet of cold northeast Asian powder. The army‘s shock brigades had built it all in just 18 months. Bands played, people cheered. Even Kim Jong—UN’s good pal Dennis Rodman was on hand, reportedly drunk and roaring around on a Ski—Do0. Then the portly dictator himself donned a dashing black hat and spent a few hours skiing with such perfect poise that he didn’t even need his poles. That was the rumor anyway, because no one actually saw it. Most remarkable of all, Americans could ski there too. All I had to do was sign up with a North Korean—approved tour company and buy medical vacations insurance. “I really have to insist that you get it," Rich Beal, a polite Koryo Tours manager told me when we met in China. “The treatment fora compound fracture there is amputation."
OUR FIVE DAYS OF context in and around Pyongyang creep by. Speakers blast propaganda from rooftops. Bright red signs at intersections scream slogans like “Defending the leader at the cost of our life is our best life!" We go bowling as if nothing is wrong and visit a war museum so full of misinformation that even the East Germans ridiculed it in a 1961 memo. One day we put on ties and bow before the waxy remains of Kim Jong—IL, who lies in a glass box like Lenin with his big, glorious head on a white bolster pillow, An Australian in another group gets detained for trying to distribute Christianity pamphlets, a crime against the state.
At last the skiing can begin. It’s a four-hour trip to Masik Ryong on roads long and straight enough to and military jets because military jets do land on them. The landscape is severe, indifferent, and beautiful: sharp hills, frosty streams, and flat, concrete townhouses with rows of doors that look like harmonica chambers. We pass a truck that rims on wood and a soldier on a bike with a rifle bouncing in a handlebar basket.
If North Korea were a Hanger Game, Pyongyang would be the Capitol: a place reserved for the elite to enjoy good food, nice Clothes, and electricity. Out in the districts, the people have nothing.
Dark falls and even the stars seem too spooked to shine. Then, suddenly, Masik: The resort burns away the night like an atomic blast. Lights blaze from the top of two trapezoidal hotels, dubbed Hotel1 and Hotel 2. Before we enter, a guard checks everyone’s permits. Inside, the lobbies twinkle with recessed spotlights and flat screen monitors. The woodwork is elegant. The tiles sparkle under our heels. Kim Jong-un has good taste. Even the urinals have that new—urinal smell. The whole thing is sickening, really. A United Nations report lists a prison camp not so far away, a place called Kyohwaso No. 8, where escapees say they expected to die. You can't see it but you know it's there. The cognitive dissonance is so loud I make a deal with myself: Sec Masik for what it is, not whose it is.
The next morning a light snow falls and a dozen men with witch’s brooms line tip in ranks to clear the pathways and parking lots, all of which are empty. I Wander downstairs to a breakfast of pickled fern and then to the gear-rental room beneath Hotel 2. Unlike South Korea, which will host the Winter Games in 2018, North Korea has virtually no ski culture at all. I expect no line.
The room is packed. Scores of Koreans try on rental ski suits, rental gloves, and rental helmets and jockey for new rental skis and Italian—made ski boots. I have no idea how they can afford any of this but their excitement is unmistakable. They’re laughing, speaking loudly, and brimming with the same anticipation I feel every season. Why shouldn't they have a little fiscally senseless joy?
Outside, 20 or so ski instructors in fluorescent orange and yellow uniforms line up for calisthenics. I get the feeling they're military men now assigned to Masik. Behind them, a giant digital monitor blasts tinny folk tunes to images of swaying flowers, crashing waves, and the occasional missile launch.
“Hoan-young-bam—ni-da!" squawks an electronic voice, “Welcome!” in formal Korean, as Dan and I scan our passes and slip through the first lift gate. The reality of the place soon hits again.
On opening day, Kim Jong—UN rode this lift without his skis. All of the lifts are slow and rickety. The footrests hit the ground in spots and you can feel the whole cable shudder. The towers are really far apart, like the recipe called for 12 but only eight arrived. As we ascend I look down: Two workers are tightening some tower bolts with a really big wrench.
It takes 43 minutes and three rides to reach the summit of 4,468-foot Taehwa Peak, but we get there in one piece. Two lift attendants in fuzzy white hats bow and spring into action. There is no exit slope to whisk you away—just a flat landing—so Lift Attendant 1 seizes the chair from behind while Lift Attendant 2 helps me shuffle out of the way without getting bulldozed. Lift Attendant 3, the one with a finger on the emergency shutoff switch, doesn’t exist.
“Well, let's go ski North Korea," Dan says, and we push off down the slope.
AFTER FIVE DAYS OF constant anxiety, we are back in a familiar world of snow and gravity. The storm builds and so does a sense of camaraderie. A skier from Pyongyang poses for a picture with me. Another shakes my hand. Our guides can’t ski and have let us roam—alone. Masik's two groomers made only one pass up the middle of Slopes 1 through 9, all of which fall back to the base, leaving 3o—foot—wide sideburns of untracked snow on each side of the pistes. Kim Jong-il could allegedly control the weather with his mind but I doubt conditions were ever this good for his son. We have virgin powder all day long. Dan and I race down Slopes 7, 8, and 9. They feel like intermediate runs but the signs don’t say. The birch trees to either side are as tight as toothpicks in a shot glass so we stick to the runs. I imagine Kim Jong-un doing lonely giant-slalom turns with the angulation of Ted Ligety. We bounce past a midmountain pavilion where he probably did some tricks just as his GoPro failed. We settle for views of the brown valleys below, then leapfrog each other, high-fiving our powder eights.
Most of the North Koreans here have never been on skis before. They stick to the bunny hill below but attack it with gusto. Some crash into an orange safety fence. Others can only go right. One lady steams toward a table filled patio, then diverts to port with the turning radius of a cargo ship. “I told you you would see lots of local people here," says a guide taking lessons. “This is very new for us.”
So new, in fact, that a lot of people don’t even bother with skis. Instead they cuddle up and ride the lifts around and around, up and down, thrilled just to be there. Each time our paths cross they wave and smile as if to Confirm that this is no dream. These are not the brainwashed marcher bots we tend to envision, but lovers, maybe my wife and me, content to snuggle on a dawdling loop where “only beautiful, please” plays on repeat.
That evening I go to a karaoke bar in Hotel 1 with a few of the Westerners. The place is empty, just two Korean guys shucking a dried mackerel for a snack. The two barmaids wear maroon skirts and vests. One of them hands me a full bottle of soju, a rice spirit. The other flicks on some disco lights and together they sing sassy duets for hours to a crowd of five. They seem a bit overenthusiastic. Maybe this is the greatest job ever. Maybe they're being watched.
Our last day dawns cold and clear, but the deal with myself collapses. I feel guilty for enjoying a place where the construction costs would have fed the hungry for years and there‘s still this air of suspicion that lingers everywhere we go. The instructors ignore me when I ask to warm up with them. Dan and I do runs on Slope 4 and 5, where the crystals hiss and ricochet off my knees, but the long rides up are becoming unpleasant. There's a camera in the trees. By the time we leave I still have no idea who in North Korea can really ski here. Our guides say anyone but I'm skeptical. Lift tickets cost roughly $40 a day. A good job pays $10 a month. You need police permission just to leave your town, and who has any free time anyway? Fridays are manual-labor days. Saturdays are time to study ideological texts. Sundays could work—those are personal— betterment days——but unless you're in good standing with the regime you’re probably too busy surviving.
Things are slowly changing, though. You see more cell phones, more cars, more people with watches. Some Koreans may ski for free with their work units. Ski clubs could build the ranks. We in the West can’t imagine that people in a place ruled by such darkness and death could ever find joy. But sometimes they do.
It is dark again by the time we pull into Pyongyang for one last night at the Yanggakdo. The city is quiet; we roll down Youth Street but it is empty. There’s a battered streetcar parked on the rails ahead, motionless and dark in the middle of a wide, carless road. When the minibus’s lights brush across its windows I see dozens of people pressed against the foggy glass. They don't look sick. They don't look scared. They're just waiting for the lights to come on.
SHOULD Y0U GO TO NORTH KOREA?
In a word, yes. Tourism contributes so little to the economy that your money does not support the regime. It does support local guides, especially through tips, which you should give. Tourism is one of the few ways for the outside world to penetrate the isolated country. There is no place on earth like North Korea.
GETTING THERE (AND AWAY)
Almost anyone not traveling on a South Korean passport can visit, and everyone must go with an all-inclusive tour. Tours depart out of China. Koryo Tours has access to areas and activities in North Korea that other companies do not and offers trips to Masik Ryong. You can arrange a private tour or add skiing as an extension to an organized group tour. Private tours to the ski area only are more expensive and will give you no context about the country. January and February are the best times to ski. Masik has new High-quality rental gear. Be prepared to adjust your own bindings. Four-night Koryo trips with a two-night ski extension start at $1,790 per person (koryogroup.com).
VISAS AND FLIGHTS
Tour companies arrange all visas and flights to Pyongyang from Beijing. Your passport will not be stamped. You will get a tourist card. You must surrender both to your North Korean guides upon arrival. Yes, it is spooky but don't get arrested and you'll get your passport back, (Customs agents keep the card.)
BEHAVl0R
It is imperative that you follow the rules in North Korea. Koryo guides will explain them before you leave Beijing. Though the rules seem ridiculous the consequences for breaking them are severe. Your guides are held responsible for your actions and will suffer the most. You must bow before statues of Kim ll- Ung and Kim Jong-il and not disrespect them or the system. Do not proselytize in any way. Bite your tongue and play the game. If you cannot do this, do not go. We heard about a Westerner who accidentally vomited in the hallway of Kim Jong-Il’s mausoleum. Impossibly, no one saw. He was very lucky.
MONEY
North Korea is a cash economy and foreigners are forbidden from using local currency. No credit cards. No bank machines. Bring enough euros or U.S. dollars in small denominations to last your entire stay. Bills must be brand-new or they won't be accepted.
А здесь мой перевод: (Специально для тех, кому лень переводить или удобнее усваивать информацию на русском)
ПРОЕКТ «Большоe удовольствие»
Голод, произвольные аресты, тюремные лагеря, пытки: все это Северная Корея, своеобразный заповедник социализма – наследия СССР. И вот теперь Северная Корея также является и хозяйкой роскошного горнолыжного курорта за 100 миллионов долларов. Это «Проект Удовольствия» верховного лидера режима Ким-ИР-Сена. Сомнительно? Конечно и вот наши корреспонденты стали одними из первых иностранцев, которые когда-либо катались на лыжах в Северной Корее.
Чтобы добраться до самого экзотического горнолыжного курорта в мире, необходимо сначала добраться до Пхеньяна, столицы Северной Кореи, где Народная Армия проверяет ваши документы и записывает серийный номер вашего смартфона, а затем вас скорее всего поселят в Yanggakdo, один из немногих доступных для иностарнцев отелей в этом 2,5 миллионом городе. Серовато-синий Отель находится на роговидном острове. У него 47 этажей и тысячи устаревших комнат. Только около 30 из этих комнат сегодня заселены.
Середина февраля года «чучхе 103». Замороженная река Тэдонган серым потоком оборачивается вокруг отеля. Лед на реке выглядит грязно-серым с пулеметными очередями заброшенных рыболовных лунок. Очень мало огней – только щит с изображением диктатора страны Ким Чен Ына подсвечен вдали. Он (новый диктатор) и является причиной, почему я здесь. Но сначала завтрак. Двери лифта захлопывается с дребезжанием. 38 этажей вниз от моего номера находится Ресторан 1, рядом с которым находится Ресторан 2. Между ними расположен сувенирный магазин со стеклянными стенами в котором продаются отрубленные лапы медвежат, как средство для лечения расстройства желудка.
На этаже 35 двери рывком открываются. Коридор выглядит как унылая угольная шахта. Никого нет. "Алло?" Никакого ответа. То же самое происходит снова четырьмя уровнями ниже, затем тремя, и опять. Каждый раз никого нет, действо все более напоминает сцены из фильма ужасов. Нет света. Ни единого человека. Только этаж 5 остается закрытым. Это потому, что в лифте нет кнопки для 5 этажа, и даже лестничные клетки, ведущие на 5-й этаж забаррикадированы. 5-й этаж, как я потом узнал, содержит все подслушивающие устройства.
Бедному туристу остается не так уж и много делать. Некоторые утверждают, что меньше, чем 2500 американцев посетили страну со времени корейской войны, которая закончилась в 1953 году, хотя эти цифры невозможно отыскать. Вплоть до 2010 года режим отказывался принимать представителей его кровного врага вообще, за редким исключением краткосрочных визитов в период летних массовых игр Пхеньяна, массовом хореографическом действии гимнастов и танцоров, предназначенных для демонстрации превосходства коллектива над личностью. Правила немного ослабли с тех пор, но время от времени не все Западные туристы получают визы. Мой друг Дэн Патитуччи да еще горстка американских гражданских лиц, стали «счастливыми» свидетелями самой мрачной страны в мире (в самый мрачный месяц года) и наш разум скривился от абсурда: кататься на лыжах в Северной Корее, на новом и роскошным лыжным курорте.
Дэн и я сначала тратим пять дней на прогулки вокруг Пхеньяна, чтобы получить впечатление от страны. Мы были там во время всенародного празнования дня рождения Ким Чен Ира, Оно проходит красочно с танцами, показательнуми выступлениями синхронисток и ярких выставок гигантских бегоний, называемых kimjongilias – тамошнем продукте генной инженерии. Мы должны делать то, что нам говорят. Мы должны преклоняемся перед статуями в унисон. Мы не может фотографировать что-либо "грязное" или "плохое", а "только красивое, пожалуйста." Мы не может даже покинуть отель Yanggakdo без соглядатая. Причем без двух – второй будет наблюдать за первым.
После завтрака вернулся к лифту - двери как раз открываются и откуда-то с улицы выбегает стадо сморщенных маленьких людей. Это пожилые корейцы, ростом едва достигающие 4-х футов. Их тела выглядят маленькими сморщенными стручками, корявыми от жизни, полной лишений, голода и болезней. Я понятия не имею, кто они такие и что они здесь делают. Они движутся такой плотной упаковкой, что их головы напоминют головы скота в загоне живодерни. Их глаза как глаза Иисуса. Я не могу оторвать взгляд от их глаз. Они серые и такие напряженные, что кажется будто готовы вывалиться из черепа прямо под ноги.
Иностранец не должен видеть это. Это какой-то сбой в Матрице, который показывает колоссальные проколы, происходящие внутри Северной Кореи. Когда мы достигаем лобби, каждый кореец стремительно выбегает из лифта. Дежурный по этажу лифтер сначала смотрит на них, потом на нас. Он видит наши камеры и сообщает нам в утвердительном тоне: "Вы фотографировали", мы говорим: "Нет, мы этого не делали." "Хм," говорит он подозрительно, но позволяет нам уйти.
Ужасные вещи могут произойти, если вы не играете в их игру. Вы должны симулировать уважение и проглотывать ложь. Вы должны сложить вашу газету осторожно, чтобы не оставить складки на лице Ким Чен Ина. За отпечаток кружки с кофе на его лице в журнале, вы можете попасть в ГУЛАГ. Хуже всего то, что вы должны быть благодарны за все это несчастье. "Мы обязаны всем хорошим в нашей жизни нашим славным лидерам, - сказала мне северокорейская стюардесса по имени мисс Ри с нулевой эмоцией. "Они любят нас, и мы их любим."
Первый Северокорейский Лидер, основатель режима Ким Ил Сунг, правил Корейской Народно-Демократической Республикой в течение 50 лет. После Корейской войны погибли в тюрьмах и от голода по меньшей мере два миллиона человек. Полу-остров разделен на коммунистический Север и капиталистический Юг. Старший из его четырех законных сыновей, Ким Jong- IL, стал следующим правителем. В 1994 году он увековечил память своего отца, изменив календарь, став вести счет времени с момента рождения Ким Ир Сена (год 1-й). Его одержимая привязанность к «Juche» привела его к идее веры в корейскую самостоятельность/независимость от остального мира.
Психологи, работающие вместе с Обществом по борьбе с терроризмом, позже показали, что режим Ким Чен Ира, был более садистский, чем режим Саддама Хусейна и Гитлера вместе взятые. "Самое Высокое Воплощение Революционной Братской Любви", как его иногда называют, брал в наложницы звезд из иностранных фильмов и потратил миллиарды на создание атомной бомбы, в то время, как казнил крестьян за распространение риса во время голода. Он умер в своем плюшевом железнодорожном вагоне в 2011 году и его наследник, младший сын Ким Чен Ун, взял правление на себя.
Мальчик, который стал новым диктатором был такой загадкой для спецслужб, что даже никто не был уверен в его возрасте.Сколько ему лет? 29? 30? 31? То, что можно сказать уверенно, так это то, что он старший сын и наследник Ким Чен Ина, навеки потерявший свои шансы основать свою династию после того, как японские власти арестовали его в 2001 году за попытку пересечения границы по поддельному паспорту. Это не было какой-то там миссией «плаща и кинжала», просто он был на пути в Диснейленд.
"Эти ребята никогда не целовали своих младенцев," говорит Саймон Кокерелл, менеджер, основавший компанию «Пекин-Корея Тур», который посетитил Северную Корею как минимум 140 раз с 1993 года "Они почти не разговаривают, вы никогда не увидите их прибытия или отправления или занятия чем-то тем, что делают нормальные люди".
Какая-то божественная мистика позволяет Киму быть экспертом во всем. Он не убивал своих предшественников, Ким Ил Сунг писал оперу с названием: «Море крови». Ким Чен Ун проявил «глубокое знание поэзии», сыграл все 11 лунок в своей первой игре в гольф. Ким Чен Ун, оказывается, является большим любителем лыж. Этот последний «факт» может оказаться на самом деле правдой. Неизвестный почти никому внутри своей страны, Ким Чен Ун посещал частную школу в Берне, Швейцария, где он почти наверняка катался на лыжах. В конце концов то, что теперь вся его страна празнует одну неделю спорта зимой каждый год что-то об нем говорит. Да и горы находятся в недалеко от города. Пока-что его время у власти частично характеризуется созданием новых видов развлечений. Теперь вы даже можете посетить аквапарк в Пхеньяне, наблюдать за дельфинами в дельфинарии или прокатиться на американских горках в местечке под названием «Земля Народного Удовольствия». "С тех пор как он пришел к власти, происходит очень много изменений ", говорит Аманда Карр, британский гид, которая сделала по меньшей мере 44 поездки в Северную Корею. "Каждый год все больше различных мест открываются."
За несколько недель до моего визита, Ким Чен Ун представил свою самую большую стройку: Горнолыжный курорт «Масик Рён». Расположенный в районе Ryongjo в провинции Канвон, в нескольких милях к востоку от Пхеньяна, курорт открылся на Новый 2014 год с 10-ю трассами на северной стороне склона, шестью подъемниками, и 2300 футов перепада высот. В холодной северо-восточной Азии ударные бригады армии построили все это всего за 18 месяцев. Открытие прошло с помпой: играла музыка, людей согнали для торжественного приветствия. Даже приятель Ким Чен Уна - Денис Родман был под рукой, в состоянии алкогольного опьянения. В этот праздник диктатор надел черную шляпу и провел несколько часов катаясь на лыжах. Но все равно это был только слух: потому на самом деле никто его не видел. Самое замечательное из всего то, что американцы тоже теперь могли там кататься. Все, что я должен был сделать, это подписать с Северной Корей договор, утвержденный турфирмой и купить медицинскую страховку. "Я должен был настоять на обязательной медицинской страховке», сказал мне менеджер тур-фирмы, когда мы встретились в Китае – лечение легкого перелома там: это ампутация конечности.
Пять дней вокруг да около Пхеньяна наконец подошли к концу. Динамики с крыш полощут ваши мозги пропагандой. Дурацкие Ярко-красные плакаты, установленные на каждом перекрестке кричат: "Защита лидера ценой нашей жизни, есть наша лучшая жизнь!" Мы идем в боулинг, как будто ничего особенного не происходит. Мы посещаем музей войны с такой вопиющей дезинформацией, которую восточные немцы высмеивали еще в памятке туристу в 1961-м году. Один поклон перед восковым изваянием Ким Чен Ира, который лежит в стеклянном ящике, как Ленин с его большой, славной головой на белой подушке. Австралиец из другой группы задержан за распространение христианских памфлетов - преступление против государства.
Наконец-то можно покататься на лыжах. Это 4х-часовая поездка на Масик Рён по дороге длинной и достаточно прямой, чтобы военные самолеты могли взлетать и садиться. Ландшафт суров, равнодушен, и красив: острые холмы, замерзшие потоки, и плоские, одноэтажные таунхаусы из бетона с рядами дверей, которые выглядят как меха у гармони. Обгоняем грузовик на дровах и солдата на велосипеде с автоматом в корзинке. Если бы в Северной Кореи проходили-бы «Голодные Игры» то Пхеньян точно был-бы столицей: место для элиты, с хорошей едой, одеждой и электричеством. В остальных районах люди не имеют ничего.
Наступает ночь – становится темно, как в танке. Затем внезапно появляется Масик: Все вокруг освещено как на стадионе!. Огни светят с вершины двух трапециевидных отелей, получивших название отель 1 и отель 2. Перед тем, как войти, охранник проверяет разрешение у каждого. Внутри вестибюли мерцают современной иллюминацией и плоскими мониторами. Везде элегантная резьба по дереву. Чистый кафельный пол сверкает под ногами. Ким Чен Ун имеет хороший вкус. Даже писсуары в туалетах пахнут приятно. Но все это в целом вызывает отвращение. В докладе ООН имеется список тюремных лагерей неподалеку, место под названием Кьёхвасо № 8, где выжившие оттуда беглецы свидетельствовали, что готовились встретить там смерть. Вы не можете этого увидеть, но вы знаете, что это есть. Когнитивный диссонанс впивается в меня настолько сильно, что мне приходится идти на сделку с самим собой: Гора Масик, такая, какая она теперь стала, не стоит всех этих смертей заключенных.
На следующее утро выпавший легкий снег чистит дюжина мужчин с ведьминскими метлами: они подметают совершенно пустые парковки и дороги. Сьев на завтрак маринованного папоротника я отправился в рентовочный оффис внизу под отелем 2. В отличие от Южной Кореи, где в 2018-м будутпроходить олимпийские игры, Северная Корея не имеет лыжной структуры вообще. Я не предполагаю никакой очереди.
Однако примерочная в оффисе упакована народом. Десятки корейцев примеряют лыжные костюмы, перчатки и итальянские горнолыжные ботинки. Я понятия не имею, как они все это могут себе позволить, но их возбуждение неподдельно: они громко смеются, нервно говорят и переполняются этим особым чувством – ожиданием, которое я вижу каждый сезон у новичков на лыжах. Почему-же им надо отказывать в этой небольшой бессмысленной радости?
Снаружи их ожидают около 20-ти лыжных инструкторов в яркой оранжевой и желтой униформе. Они выстраиваются в линию как военные на параде и я подозреваю, что это они и есть, назначенные служить теперь на Масик. За ними, гигантский цифровой монитор показывает какофонию картинок, перемежаемых репортажем об очередном запуске военной ракеты.
“Hoan-young-bam—ni-da!" сообщает вам электронный голос когда Дэн и я сканируем наши лыжные пассы при проходе на лифт – формальное приветствие в северной Корее «Добро пожаловать!" - но реальность снова наносит удар. В день открытия Ким Чен Ун поднимался на этом лифте без лыж. Все лифты медленные. В некоторых местах подножки для ног касаются грунта – при этом вы чувствуете дрожжание кабеля подьемника. Опоры лифта слишком далеко отстоят друг от друга, как будто было заказано 12 опор, но пришло только 8. Во время подьема я заметил 2-х рабочих, закручивающих болты на опоре огромным ключом.
Подьем наверх занимает 43 минуты и три пересадки, чтобы достичь вершины в 4468 футов высоты - Тэхва пик, но по-крайней мере мы доехали целиком. Два дежурных аттенданта лифта в странных белых шляпах помогают вам слезть с лифта – один тормозит качели сзади, а другой помогает вам слезть. Третьего помошника с пальцем на красной кнопке «Стоп» просто нет. "Ну, что, пойдем кататься по Северной Корее", говорит Дэн, и мы покатились вниз по склону.
После пяти дней, проведенных в постоянной тревоге, мы вернулись в привычный мир снега и гравитации. Начинающийся шторм помогает общению с местными – возникает чувство товарищества. Лыжник из Пхеньяна позирует со мной для снимка. Другой пожимает мне руку. Наши гиды не могут кататься на лыжах и наконец-то оставили нас одних. Ратраки Масика прогрумили трассы лишь по паре раз вверх до середины горы, оставив широкие полосы не-грумленного снега с каждой стороны трассы. Считается, что Ким Чен Ир может мысленно управляться с погодой, но я сомневаюсь, что текущие погодные условия ему бы понравились. У нас снег шел весь день.
Дэн и я катаемся на склонах 7, 8 и 9. Они, по ощущениям на среднячка, но никаких определенных знаков там нет. По сторонам трассы натыканые плотно березки служат ограждением. Я представляю, как Ким Чен Ун катается здесь в одиночку. Мы проезжаем мимо павильона на середине спуска, где он, пока делал некоторые трюки на лыжах сломал свою GoPro. Мы же довольствуемся видом на коричневые холмы в долине ниже. Переглянулись друг с другом и затем поехали дальше.
Большинство северокорейцев никогда не катались на лыжах. Они придерживаются простых спусков, но атакуют их с удовольствием. Некоторые врезаются в оранжевые защитные ограждения. Другие катятся только прямо. Одна дама выкатилась прямо на патио со столами, другая делает повороты, как тяжело-груженый корабль. "Я-же говорил вам, что вы увидете здесь много народу, это новый вид развлечения для нас» - сказал нам наш гид, беря уроки катания.
Да, такое это новое развлечение, что большинство народа даже и не пробуют встать на лыжи. Вместо этого они прижимаются к краям трассы, ездят на лифтах вверх и вниз без лыж, и находятся просто в восторге от того, что они там. Каждый раз, когда наши маршруты пересекаются, они машут руками и улыбаются нам, как будто чтобы подтвердить, что это не сон. Это не зомбированные роботы, а скорее любители, может быть, как я и моя жена, прижимаются к друг другу, представляя собой то самое: «Только красивое, пожалуйста!»
В тот вечер я иду в караоке-баре в отеле 1 с несколькими западными туристами. Бар пуст, только двое корейских ребят добывают сушеную скумбрию из автомата. Две буфетчицы одеты в бордовые юбки и жилеты. Одна из них протягивает мне полную бутылку соджу, рисового напитка. Другая ныряет на сцену диско и обе они затем часами живьем поют песни для толпы из 5-ти человек. Они, как мне кажется, немного переигрывают, но может быть для них это отличная работа, а может быть за ними следят? Кто знает.
В наш последний (второй) день на горе рассвет встречает холодом – сделка-же с самим собой (необходимость играть по правилам) продолжает меня угнетать. Я чувствую себя виноватым за все мои наслаждения, в то время как эта многомиллионная стройка могла-бы накормить миллионы голодных. Еще достает повсеместное подозрение, которое, как запах, витает в воздухе и задерживается всюду, где мы проходим. Инструктор меня игнорирует, когда я его прошу присоединиться к нам на подьемнике, чтобы согреться. Дэн и я катаемся на трассе 4 и 5, где кристаллы свежего снега взлетают и рикошетят от коленки, но вскоре длинные подьемы на лифте вверх становятся неприятными. Там также много следящих камер, установленных на деревьях.
Когда мы покидаем Масик, я все-еще не имею понятия, кто-же из северокорейцев может позволить себе здесь кататься. Наши гиды говорят нам, что любой, но я настроен скептически. Подьемники здесь стоят примерно 40$ в день. Хорошая работа в Северной Корее дает примерно $10 в месяц. Вам нужно разрешение полиции просто для того, чтобы выехать из города, да и кто там имеет столько свободного времени? По Пятницам нужно работать, по Субботам учить идеологические тексты, по идее в Воскресенье можно отдохнуть, но если вы не топ – министр, находящийся в хороших отношениях с режимом, то вряд-ли у вас будут на это деньги.
Положение вещей постепенно меняется. Вы увидите больше сотовых телефонов, больше автомобилей, больше людей с часами. Некоторые корейцы могут кататься бесплатно от своей работы. Горнолыжные клубы могли бы воспитать много лыжников. Мы на Западе даже не могли себе представить, что люди в таком месте тьмы и смерти могут находить радость. Но иногда у них это получается.
В Пхеньяне уже стемнело к тому времени, как мы туда возвращаемся на микроавтобусе чтобы провести еще одну ночь в Yanggakdo. Город тих и безмолвен, мы катимся одни вниз по совершенно пустой Молодежной улице. Видим трамвай, побитый жизнью припарковавшийся прямо на рельсах посередине пустой дороги. Когда огни из окон микроавтобуса бросают яркие блики на темные окна домов, я замечаю десятки прижавшихся к мутным стеклам лиц. Они не выглядят больными. Они не выглядят испуганными. Они ждут свет надежды.
Итак, стоит ли посмотреть на Северную Корею?
Определенно! Туризм занимает так мало места в экономике страны, что ваши деньги не пойдут на поддержание режим. Это более всего выгодно местным гидам, особенно через ваши чаевые. Туризм является одним из немногих способов влияния внешнего мира на изолированную страну. И потом, на Земле больше нет такого заповедника социализма, как Северная Корея.
Как Добраться?
Почти каждый, кто не имеет южнокорейского паспорта, может посетить северную Корею, и каждый должен покупать туры «Все Включено». Туры стартуют из Китая. «Koryo Tours» предлагает туры в такие районы и места страны, которые другие туристические компании не предлагают, сюда-же включена и поездка на Масик Рён. Вы можете заказать частный тур или добавить катание на лыжах в качестве дополнения к основному туру в организованной группе. Индивидуальные туры только на лыжах как правило дороже и не дадут вам никакого представления о стране. Январь и февраль самые лучшие месяцы для катания. Ресорт Масик имеет новое высококачественное прокатное снаряжение. Но будьте готовы подрегулировать свои крепления. Четырехдневный тур по Корее с лыжной «добавкой» их 2-х дней катания, стоил мне $1790 на человека (koryogroup.com).
Визы
Туристическая компания берет на себя все необходимые визы и билеты на перелет из Пекина в Пхеньян. Ваш паспорт не будет проштампован. Вы получите туристическую карту. Вы должны сдать пасспорт и карту вашим северокорейским гидам по прибытии. Да, это неприятно, но если вас не арестуют, то вы получите свой паспорт обратно а Таможня заберет вашу тур-карту.
Поведение
Крайне важно, чтобы вы соблюдали правила поведения в Северной Корее. Турфирма обьяснит их вам перед отлетом в Корею. Хотя правила и кажутся смешными, последствия их несоблюдения могут оказаться очень серьезными. Ваши гиды несут ответственность за вас и больше всего будут страдать именно они. Вы должны поклониться статуям Ким Ил-Унг и Ким Чен-Ир и не проявлять к откровенного неуважение к стране или режиму.Ни в коем случае не обращать в свою веру никого из северо-корейцев. Затнитесь и играйте в игру. Если вы не можете это делать, то лучше всего не ездите туда. Мы слышали историю о западном туристе, которого вырвало в коридоре мавзолея Ким Чен Ира. Невероятно то, что никто не заметил этого, ему крупо повезло.
Деньги
Северная Корея является экономикой основанной на наличных деньгах. Иностранцам запрещено использовать местную валюту. Кредитные карты не используются, нет банкоматов. Привезите достаточно евро или долларов США в мелких купюрах на всю вашу поездку. Все банкноты должны быть совершенно новые, или они будут не действительны.
Меня самого не тянет в этот заповедник социализма - еще не прошла память о нашей "счастливом детстве, но вот половина мне заявила, что не прочь туда прокатиться.
Я впечатлился, настолько, чтобы отсканировать и выложить здесь эту статью.
Здесь распознаный текст в оригинале:
THE GREAT pleasure PROJECT
Starvation, arbitrary arrest, prison camps, torture. This is North Korea, home to arguably the worst human-rights record in the world. And now it's‘ also home to a $100 million luxury ski resort, a “pleasure project" of Supreme Leader Kim Jong-un`s. Dubious endeavor? Indeed. Our correspondents are among the first ever to ride its lifts.
TO GET TO THE WORLD’S MOST exotic ski resort you must first get to Pyongyang, the capital of North Korea, where, after the People's Army Checks your papers and records your smartphone’s serial number, you will end up at the Yanggakdo, one of perhaps eight hotels in this city of 2.5 million people where foreigners are allowed to stay.
The hotel is grayish blue and lords over a horn—shaped island. It has 47 floors and a thousand outdated rooms. About 30 of those rooms are occupied today.
It is mid—February, the year Juche 103. The frozen Taedong River that flows around the hotel is corpse—gray, stiff and riddled with abandoned ice-fishing holes that look like bullet wounds. Few lights burn anywhere, only a billboard flickering in the distance with images of the country’s dictator, Kim Jong-un. He's the reason I’m here. But first, breakfast. The elevator snaps shut with crushing authority. It’s 38 floors down from my room to Restaurant 1, which sits next to Restaurant 2, which sits next to a glass-walled gift shop that sells severed baby bear paws to cure indigestion.
At floor 35 the doors jerk open. The hallway is a coal mine. No one is there. “Hello?" I call. No reply. The same happens again four floors later, and again three floors after that. It happens at Floor 25 and Floor 23 and Floor 19. Each time the scene is spookier than the last. No lights. No people. Only Floor 5 doesn't open. This is because there is no button for Floor 5, and the stairwells at Floors 4 and 6 are barricaded and locked. Floor 5, I’ll later learn, holds all the bugging devices.
There isn’t so much eavesdropping to do. Some say fewer than 2,500 Americans have visited the country since the Korean War ended in 1953, although official numbers are impossible to come by. Up until 2010 the regime refused to allow its bloodiest enemy into the country at all save for brief visits to Pyongyang’s summer mass games, a highly choreographed display of gymnastics and dances designed to demonstrate the power of the collective over the individual. Visa rules have relaxed since then but foolish Westerners still get detained from time to time. My friend Dan Patitucci and I are fewer than a handful of American civilians ever to witness the world’s bleakest country in its bleakest month, and our reason is absurd: to be among the first people ever to ski North Korea’s first, best, newest, and only luxury ski resort.
Dan and I are spending five nights in and around Pyongyang first to get a feel for the country. When we arrive the entire nation is celebrating what would have been the 73rd birthday of Kim Jong-il with dances, synchronized—swimming shows, and garish exhibitions of giant genetically engineered begonias called kimjongilias. We must do as we’re told. We bow before statues in unison. We may not take pictures of anything “dirty” or “poor" but “only beautiful, please." We may not even leave the Yanggakdo without a minder. Make that two minders—one to watch us and another to watch the watcher.
Back in the elevator the doors crash open into darkness again. This time the air rushes out as a herd of shriveled people rushes in. They are elderly Koreans, barely four feet high, their bodies gnarled by a lifetime of hunger, disease, and deprivation. I have no idea who they are or why they are here. They move in such a tight, protective pack that their heads bash together like livestock in a chute. Their eyes—Jesus. I can’t stop looking at their eyes. They are gray and so gooey they look like they could drip out of their skulls and stain the floor. A foreigner is not supposed to see this. This is a glitch in the Matrix that reveals the colossal failures happening inside North Korea. When we reach the lobby everyone scurries out. The bellhop looks at them, then at us. He sees our cameras and reports us to a guide. “You took photos,” the guide says. “No, we didn't.” “Hmm,” he says suspiciously, but he lets us go.
TERRIBLE THINGS CAN happen if you don't play the game that every North Korean must play. You feign reverence and you swallow lies. You fold your newspaper gingerly to leave no creases on Kim Jong-un‘s face. Mar his visage with a coffee ring and off to the gulag you go. The worst part is how you must be thankful for this misery. “We owe everything to our glorious leaders,” a North Korean flight attendant named Miss Rhee told me with zero emotion. “They love us and we love them."
The first leader, regime founder Kim Il- sung, ruled the Democratic People's Republic of Korea for 50 years after the Korean War killed at least two million people and left the peninsula divided into a Communist north and a capitalist south. The oldest of his four legitimate sons, Kim Jong- IL, came next, in 1994. He immortalized his father by anointing him the country's Eternal President and resetting the calendar to mark the yea1‘s since Kim IL-song’s birth and his adherence to Juche, a belief in Korean self-reliance from the rest of the world. Psychologists working in conjunction with the Society for Terrorism Research would later show Kim Jong-il to be more sadistic than Saddam Hussein and Hitler. The “Highest Incarnation of the Revolutionary Comradely Love,” as he was sometimes called, kidnapped foreign movie stars and spent billions on a nuclear bomb while executing peasants for distributing rice during a famine. He died in a plush train car in 2011 and his youngest son, Kim Jong-un, took over. The boy faced dictator was such a mystery to intelligence agencies that no one was even sure of his age. Was he 29? 30? 31? What was certain was that the oldest son and heir apparent, Kim Jong-nam, had forever fouled his chances of furthering the dynasty after Japanese authorities arrested him in 2001 for trying to slip into their country on a fake passport. It was no cloak—and—dagger mission. He was on his way to Disneyland.
“These guys have never had to go around kissing babies,” says Simon Cockerell, manager of Beijing- based Koryo Tours, who has led at least 140 trips into North Korea since 1993. “They almost never speak. You never see them arriving or leaving or doing anything humans do.”
This divine-like mystique allows the Kim’s to be experts on everything. When he wasn't murdering his rivals, Kim Il- sung supposedly penned operas with titles like “Sea of Blood”. Kim Jong—IL had a “profound knowledge of poultry,” shot 11 holes in one on his first game of golf, and apparently never pods. Kim Jong—UN, it turns out, is a pretty great skier. That last bit might actually be true. Unknown to virtually everyone inside North Korea, Kim Jong—un attended private school in Bern, Switzerland, where he almost certainly went skiing. After all, that entire country takes off for a week every winter to pursue the sport, and the Alps are within easy reach of town. So far his time in power has been characterized in part by the creation of a raft of new leisure facilities. You can now slide around at a water park in Pyongyang, watch dolphins at a dolphinarium, or ride roller coasters at a place called the People's Pleasure Ground. “Since he’s come into power there are so many changes happening,” says Amanda Carr, a British guide who has made at least 44 trips to North Korea. “Every year more places are opening up.”
A few weeks before my visit, Kim Jong-un unveiled his greatest pleasure project yet: the $100 million Masik Ryong Ski Resort. Located in the Ryongjo Workers’ District of Kangwon Province, some no miles east of Pyongyang, the resort opened on New Year’s Day 2014 with 10 north—facing runs, six lifts, and 2,300 vertical feet of cold northeast Asian powder. The army‘s shock brigades had built it all in just 18 months. Bands played, people cheered. Even Kim Jong—UN’s good pal Dennis Rodman was on hand, reportedly drunk and roaring around on a Ski—Do0. Then the portly dictator himself donned a dashing black hat and spent a few hours skiing with such perfect poise that he didn’t even need his poles. That was the rumor anyway, because no one actually saw it. Most remarkable of all, Americans could ski there too. All I had to do was sign up with a North Korean—approved tour company and buy medical vacations insurance. “I really have to insist that you get it," Rich Beal, a polite Koryo Tours manager told me when we met in China. “The treatment fora compound fracture there is amputation."
OUR FIVE DAYS OF context in and around Pyongyang creep by. Speakers blast propaganda from rooftops. Bright red signs at intersections scream slogans like “Defending the leader at the cost of our life is our best life!" We go bowling as if nothing is wrong and visit a war museum so full of misinformation that even the East Germans ridiculed it in a 1961 memo. One day we put on ties and bow before the waxy remains of Kim Jong—IL, who lies in a glass box like Lenin with his big, glorious head on a white bolster pillow, An Australian in another group gets detained for trying to distribute Christianity pamphlets, a crime against the state.
At last the skiing can begin. It’s a four-hour trip to Masik Ryong on roads long and straight enough to and military jets because military jets do land on them. The landscape is severe, indifferent, and beautiful: sharp hills, frosty streams, and flat, concrete townhouses with rows of doors that look like harmonica chambers. We pass a truck that rims on wood and a soldier on a bike with a rifle bouncing in a handlebar basket.
If North Korea were a Hanger Game, Pyongyang would be the Capitol: a place reserved for the elite to enjoy good food, nice Clothes, and electricity. Out in the districts, the people have nothing.
Dark falls and even the stars seem too spooked to shine. Then, suddenly, Masik: The resort burns away the night like an atomic blast. Lights blaze from the top of two trapezoidal hotels, dubbed Hotel1 and Hotel 2. Before we enter, a guard checks everyone’s permits. Inside, the lobbies twinkle with recessed spotlights and flat screen monitors. The woodwork is elegant. The tiles sparkle under our heels. Kim Jong-un has good taste. Even the urinals have that new—urinal smell. The whole thing is sickening, really. A United Nations report lists a prison camp not so far away, a place called Kyohwaso No. 8, where escapees say they expected to die. You can't see it but you know it's there. The cognitive dissonance is so loud I make a deal with myself: Sec Masik for what it is, not whose it is.
The next morning a light snow falls and a dozen men with witch’s brooms line tip in ranks to clear the pathways and parking lots, all of which are empty. I Wander downstairs to a breakfast of pickled fern and then to the gear-rental room beneath Hotel 2. Unlike South Korea, which will host the Winter Games in 2018, North Korea has virtually no ski culture at all. I expect no line.
The room is packed. Scores of Koreans try on rental ski suits, rental gloves, and rental helmets and jockey for new rental skis and Italian—made ski boots. I have no idea how they can afford any of this but their excitement is unmistakable. They’re laughing, speaking loudly, and brimming with the same anticipation I feel every season. Why shouldn't they have a little fiscally senseless joy?
Outside, 20 or so ski instructors in fluorescent orange and yellow uniforms line up for calisthenics. I get the feeling they're military men now assigned to Masik. Behind them, a giant digital monitor blasts tinny folk tunes to images of swaying flowers, crashing waves, and the occasional missile launch.
“Hoan-young-bam—ni-da!" squawks an electronic voice, “Welcome!” in formal Korean, as Dan and I scan our passes and slip through the first lift gate. The reality of the place soon hits again.
On opening day, Kim Jong—UN rode this lift without his skis. All of the lifts are slow and rickety. The footrests hit the ground in spots and you can feel the whole cable shudder. The towers are really far apart, like the recipe called for 12 but only eight arrived. As we ascend I look down: Two workers are tightening some tower bolts with a really big wrench.
It takes 43 minutes and three rides to reach the summit of 4,468-foot Taehwa Peak, but we get there in one piece. Two lift attendants in fuzzy white hats bow and spring into action. There is no exit slope to whisk you away—just a flat landing—so Lift Attendant 1 seizes the chair from behind while Lift Attendant 2 helps me shuffle out of the way without getting bulldozed. Lift Attendant 3, the one with a finger on the emergency shutoff switch, doesn’t exist.
“Well, let's go ski North Korea," Dan says, and we push off down the slope.
AFTER FIVE DAYS OF constant anxiety, we are back in a familiar world of snow and gravity. The storm builds and so does a sense of camaraderie. A skier from Pyongyang poses for a picture with me. Another shakes my hand. Our guides can’t ski and have let us roam—alone. Masik's two groomers made only one pass up the middle of Slopes 1 through 9, all of which fall back to the base, leaving 3o—foot—wide sideburns of untracked snow on each side of the pistes. Kim Jong-il could allegedly control the weather with his mind but I doubt conditions were ever this good for his son. We have virgin powder all day long. Dan and I race down Slopes 7, 8, and 9. They feel like intermediate runs but the signs don’t say. The birch trees to either side are as tight as toothpicks in a shot glass so we stick to the runs. I imagine Kim Jong-un doing lonely giant-slalom turns with the angulation of Ted Ligety. We bounce past a midmountain pavilion where he probably did some tricks just as his GoPro failed. We settle for views of the brown valleys below, then leapfrog each other, high-fiving our powder eights.
Most of the North Koreans here have never been on skis before. They stick to the bunny hill below but attack it with gusto. Some crash into an orange safety fence. Others can only go right. One lady steams toward a table filled patio, then diverts to port with the turning radius of a cargo ship. “I told you you would see lots of local people here," says a guide taking lessons. “This is very new for us.”
So new, in fact, that a lot of people don’t even bother with skis. Instead they cuddle up and ride the lifts around and around, up and down, thrilled just to be there. Each time our paths cross they wave and smile as if to Confirm that this is no dream. These are not the brainwashed marcher bots we tend to envision, but lovers, maybe my wife and me, content to snuggle on a dawdling loop where “only beautiful, please” plays on repeat.
That evening I go to a karaoke bar in Hotel 1 with a few of the Westerners. The place is empty, just two Korean guys shucking a dried mackerel for a snack. The two barmaids wear maroon skirts and vests. One of them hands me a full bottle of soju, a rice spirit. The other flicks on some disco lights and together they sing sassy duets for hours to a crowd of five. They seem a bit overenthusiastic. Maybe this is the greatest job ever. Maybe they're being watched.
Our last day dawns cold and clear, but the deal with myself collapses. I feel guilty for enjoying a place where the construction costs would have fed the hungry for years and there‘s still this air of suspicion that lingers everywhere we go. The instructors ignore me when I ask to warm up with them. Dan and I do runs on Slope 4 and 5, where the crystals hiss and ricochet off my knees, but the long rides up are becoming unpleasant. There's a camera in the trees. By the time we leave I still have no idea who in North Korea can really ski here. Our guides say anyone but I'm skeptical. Lift tickets cost roughly $40 a day. A good job pays $10 a month. You need police permission just to leave your town, and who has any free time anyway? Fridays are manual-labor days. Saturdays are time to study ideological texts. Sundays could work—those are personal— betterment days——but unless you're in good standing with the regime you’re probably too busy surviving.
Things are slowly changing, though. You see more cell phones, more cars, more people with watches. Some Koreans may ski for free with their work units. Ski clubs could build the ranks. We in the West can’t imagine that people in a place ruled by such darkness and death could ever find joy. But sometimes they do.
It is dark again by the time we pull into Pyongyang for one last night at the Yanggakdo. The city is quiet; we roll down Youth Street but it is empty. There’s a battered streetcar parked on the rails ahead, motionless and dark in the middle of a wide, carless road. When the minibus’s lights brush across its windows I see dozens of people pressed against the foggy glass. They don't look sick. They don't look scared. They're just waiting for the lights to come on.
SHOULD Y0U GO TO NORTH KOREA?
In a word, yes. Tourism contributes so little to the economy that your money does not support the regime. It does support local guides, especially through tips, which you should give. Tourism is one of the few ways for the outside world to penetrate the isolated country. There is no place on earth like North Korea.
GETTING THERE (AND AWAY)
Almost anyone not traveling on a South Korean passport can visit, and everyone must go with an all-inclusive tour. Tours depart out of China. Koryo Tours has access to areas and activities in North Korea that other companies do not and offers trips to Masik Ryong. You can arrange a private tour or add skiing as an extension to an organized group tour. Private tours to the ski area only are more expensive and will give you no context about the country. January and February are the best times to ski. Masik has new High-quality rental gear. Be prepared to adjust your own bindings. Four-night Koryo trips with a two-night ski extension start at $1,790 per person (koryogroup.com).
VISAS AND FLIGHTS
Tour companies arrange all visas and flights to Pyongyang from Beijing. Your passport will not be stamped. You will get a tourist card. You must surrender both to your North Korean guides upon arrival. Yes, it is spooky but don't get arrested and you'll get your passport back, (Customs agents keep the card.)
BEHAVl0R
It is imperative that you follow the rules in North Korea. Koryo guides will explain them before you leave Beijing. Though the rules seem ridiculous the consequences for breaking them are severe. Your guides are held responsible for your actions and will suffer the most. You must bow before statues of Kim ll- Ung and Kim Jong-il and not disrespect them or the system. Do not proselytize in any way. Bite your tongue and play the game. If you cannot do this, do not go. We heard about a Westerner who accidentally vomited in the hallway of Kim Jong-Il’s mausoleum. Impossibly, no one saw. He was very lucky.
MONEY
North Korea is a cash economy and foreigners are forbidden from using local currency. No credit cards. No bank machines. Bring enough euros or U.S. dollars in small denominations to last your entire stay. Bills must be brand-new or they won't be accepted.
А здесь мой перевод: (Специально для тех, кому лень переводить или удобнее усваивать информацию на русском)
ПРОЕКТ «Большоe удовольствие»
Голод, произвольные аресты, тюремные лагеря, пытки: все это Северная Корея, своеобразный заповедник социализма – наследия СССР. И вот теперь Северная Корея также является и хозяйкой роскошного горнолыжного курорта за 100 миллионов долларов. Это «Проект Удовольствия» верховного лидера режима Ким-ИР-Сена. Сомнительно? Конечно и вот наши корреспонденты стали одними из первых иностранцев, которые когда-либо катались на лыжах в Северной Корее.
Чтобы добраться до самого экзотического горнолыжного курорта в мире, необходимо сначала добраться до Пхеньяна, столицы Северной Кореи, где Народная Армия проверяет ваши документы и записывает серийный номер вашего смартфона, а затем вас скорее всего поселят в Yanggakdo, один из немногих доступных для иностарнцев отелей в этом 2,5 миллионом городе. Серовато-синий Отель находится на роговидном острове. У него 47 этажей и тысячи устаревших комнат. Только около 30 из этих комнат сегодня заселены.
Середина февраля года «чучхе 103». Замороженная река Тэдонган серым потоком оборачивается вокруг отеля. Лед на реке выглядит грязно-серым с пулеметными очередями заброшенных рыболовных лунок. Очень мало огней – только щит с изображением диктатора страны Ким Чен Ына подсвечен вдали. Он (новый диктатор) и является причиной, почему я здесь. Но сначала завтрак. Двери лифта захлопывается с дребезжанием. 38 этажей вниз от моего номера находится Ресторан 1, рядом с которым находится Ресторан 2. Между ними расположен сувенирный магазин со стеклянными стенами в котором продаются отрубленные лапы медвежат, как средство для лечения расстройства желудка.
На этаже 35 двери рывком открываются. Коридор выглядит как унылая угольная шахта. Никого нет. "Алло?" Никакого ответа. То же самое происходит снова четырьмя уровнями ниже, затем тремя, и опять. Каждый раз никого нет, действо все более напоминает сцены из фильма ужасов. Нет света. Ни единого человека. Только этаж 5 остается закрытым. Это потому, что в лифте нет кнопки для 5 этажа, и даже лестничные клетки, ведущие на 5-й этаж забаррикадированы. 5-й этаж, как я потом узнал, содержит все подслушивающие устройства.
Бедному туристу остается не так уж и много делать. Некоторые утверждают, что меньше, чем 2500 американцев посетили страну со времени корейской войны, которая закончилась в 1953 году, хотя эти цифры невозможно отыскать. Вплоть до 2010 года режим отказывался принимать представителей его кровного врага вообще, за редким исключением краткосрочных визитов в период летних массовых игр Пхеньяна, массовом хореографическом действии гимнастов и танцоров, предназначенных для демонстрации превосходства коллектива над личностью. Правила немного ослабли с тех пор, но время от времени не все Западные туристы получают визы. Мой друг Дэн Патитуччи да еще горстка американских гражданских лиц, стали «счастливыми» свидетелями самой мрачной страны в мире (в самый мрачный месяц года) и наш разум скривился от абсурда: кататься на лыжах в Северной Корее, на новом и роскошным лыжным курорте.
Дэн и я сначала тратим пять дней на прогулки вокруг Пхеньяна, чтобы получить впечатление от страны. Мы были там во время всенародного празнования дня рождения Ким Чен Ира, Оно проходит красочно с танцами, показательнуми выступлениями синхронисток и ярких выставок гигантских бегоний, называемых kimjongilias – тамошнем продукте генной инженерии. Мы должны делать то, что нам говорят. Мы должны преклоняемся перед статуями в унисон. Мы не может фотографировать что-либо "грязное" или "плохое", а "только красивое, пожалуйста." Мы не может даже покинуть отель Yanggakdo без соглядатая. Причем без двух – второй будет наблюдать за первым.
После завтрака вернулся к лифту - двери как раз открываются и откуда-то с улицы выбегает стадо сморщенных маленьких людей. Это пожилые корейцы, ростом едва достигающие 4-х футов. Их тела выглядят маленькими сморщенными стручками, корявыми от жизни, полной лишений, голода и болезней. Я понятия не имею, кто они такие и что они здесь делают. Они движутся такой плотной упаковкой, что их головы напоминют головы скота в загоне живодерни. Их глаза как глаза Иисуса. Я не могу оторвать взгляд от их глаз. Они серые и такие напряженные, что кажется будто готовы вывалиться из черепа прямо под ноги.
Иностранец не должен видеть это. Это какой-то сбой в Матрице, который показывает колоссальные проколы, происходящие внутри Северной Кореи. Когда мы достигаем лобби, каждый кореец стремительно выбегает из лифта. Дежурный по этажу лифтер сначала смотрит на них, потом на нас. Он видит наши камеры и сообщает нам в утвердительном тоне: "Вы фотографировали", мы говорим: "Нет, мы этого не делали." "Хм," говорит он подозрительно, но позволяет нам уйти.
Ужасные вещи могут произойти, если вы не играете в их игру. Вы должны симулировать уважение и проглотывать ложь. Вы должны сложить вашу газету осторожно, чтобы не оставить складки на лице Ким Чен Ина. За отпечаток кружки с кофе на его лице в журнале, вы можете попасть в ГУЛАГ. Хуже всего то, что вы должны быть благодарны за все это несчастье. "Мы обязаны всем хорошим в нашей жизни нашим славным лидерам, - сказала мне северокорейская стюардесса по имени мисс Ри с нулевой эмоцией. "Они любят нас, и мы их любим."
Первый Северокорейский Лидер, основатель режима Ким Ил Сунг, правил Корейской Народно-Демократической Республикой в течение 50 лет. После Корейской войны погибли в тюрьмах и от голода по меньшей мере два миллиона человек. Полу-остров разделен на коммунистический Север и капиталистический Юг. Старший из его четырех законных сыновей, Ким Jong- IL, стал следующим правителем. В 1994 году он увековечил память своего отца, изменив календарь, став вести счет времени с момента рождения Ким Ир Сена (год 1-й). Его одержимая привязанность к «Juche» привела его к идее веры в корейскую самостоятельность/независимость от остального мира.
Психологи, работающие вместе с Обществом по борьбе с терроризмом, позже показали, что режим Ким Чен Ира, был более садистский, чем режим Саддама Хусейна и Гитлера вместе взятые. "Самое Высокое Воплощение Революционной Братской Любви", как его иногда называют, брал в наложницы звезд из иностранных фильмов и потратил миллиарды на создание атомной бомбы, в то время, как казнил крестьян за распространение риса во время голода. Он умер в своем плюшевом железнодорожном вагоне в 2011 году и его наследник, младший сын Ким Чен Ун, взял правление на себя.
Мальчик, который стал новым диктатором был такой загадкой для спецслужб, что даже никто не был уверен в его возрасте.Сколько ему лет? 29? 30? 31? То, что можно сказать уверенно, так это то, что он старший сын и наследник Ким Чен Ина, навеки потерявший свои шансы основать свою династию после того, как японские власти арестовали его в 2001 году за попытку пересечения границы по поддельному паспорту. Это не было какой-то там миссией «плаща и кинжала», просто он был на пути в Диснейленд.
"Эти ребята никогда не целовали своих младенцев," говорит Саймон Кокерелл, менеджер, основавший компанию «Пекин-Корея Тур», который посетитил Северную Корею как минимум 140 раз с 1993 года "Они почти не разговаривают, вы никогда не увидите их прибытия или отправления или занятия чем-то тем, что делают нормальные люди".
Какая-то божественная мистика позволяет Киму быть экспертом во всем. Он не убивал своих предшественников, Ким Ил Сунг писал оперу с названием: «Море крови». Ким Чен Ун проявил «глубокое знание поэзии», сыграл все 11 лунок в своей первой игре в гольф. Ким Чен Ун, оказывается, является большим любителем лыж. Этот последний «факт» может оказаться на самом деле правдой. Неизвестный почти никому внутри своей страны, Ким Чен Ун посещал частную школу в Берне, Швейцария, где он почти наверняка катался на лыжах. В конце концов то, что теперь вся его страна празнует одну неделю спорта зимой каждый год что-то об нем говорит. Да и горы находятся в недалеко от города. Пока-что его время у власти частично характеризуется созданием новых видов развлечений. Теперь вы даже можете посетить аквапарк в Пхеньяне, наблюдать за дельфинами в дельфинарии или прокатиться на американских горках в местечке под названием «Земля Народного Удовольствия». "С тех пор как он пришел к власти, происходит очень много изменений ", говорит Аманда Карр, британский гид, которая сделала по меньшей мере 44 поездки в Северную Корею. "Каждый год все больше различных мест открываются."
За несколько недель до моего визита, Ким Чен Ун представил свою самую большую стройку: Горнолыжный курорт «Масик Рён». Расположенный в районе Ryongjo в провинции Канвон, в нескольких милях к востоку от Пхеньяна, курорт открылся на Новый 2014 год с 10-ю трассами на северной стороне склона, шестью подъемниками, и 2300 футов перепада высот. В холодной северо-восточной Азии ударные бригады армии построили все это всего за 18 месяцев. Открытие прошло с помпой: играла музыка, людей согнали для торжественного приветствия. Даже приятель Ким Чен Уна - Денис Родман был под рукой, в состоянии алкогольного опьянения. В этот праздник диктатор надел черную шляпу и провел несколько часов катаясь на лыжах. Но все равно это был только слух: потому на самом деле никто его не видел. Самое замечательное из всего то, что американцы тоже теперь могли там кататься. Все, что я должен был сделать, это подписать с Северной Корей договор, утвержденный турфирмой и купить медицинскую страховку. "Я должен был настоять на обязательной медицинской страховке», сказал мне менеджер тур-фирмы, когда мы встретились в Китае – лечение легкого перелома там: это ампутация конечности.
Пять дней вокруг да около Пхеньяна наконец подошли к концу. Динамики с крыш полощут ваши мозги пропагандой. Дурацкие Ярко-красные плакаты, установленные на каждом перекрестке кричат: "Защита лидера ценой нашей жизни, есть наша лучшая жизнь!" Мы идем в боулинг, как будто ничего особенного не происходит. Мы посещаем музей войны с такой вопиющей дезинформацией, которую восточные немцы высмеивали еще в памятке туристу в 1961-м году. Один поклон перед восковым изваянием Ким Чен Ира, который лежит в стеклянном ящике, как Ленин с его большой, славной головой на белой подушке. Австралиец из другой группы задержан за распространение христианских памфлетов - преступление против государства.
Наконец-то можно покататься на лыжах. Это 4х-часовая поездка на Масик Рён по дороге длинной и достаточно прямой, чтобы военные самолеты могли взлетать и садиться. Ландшафт суров, равнодушен, и красив: острые холмы, замерзшие потоки, и плоские, одноэтажные таунхаусы из бетона с рядами дверей, которые выглядят как меха у гармони. Обгоняем грузовик на дровах и солдата на велосипеде с автоматом в корзинке. Если бы в Северной Кореи проходили-бы «Голодные Игры» то Пхеньян точно был-бы столицей: место для элиты, с хорошей едой, одеждой и электричеством. В остальных районах люди не имеют ничего.
Наступает ночь – становится темно, как в танке. Затем внезапно появляется Масик: Все вокруг освещено как на стадионе!. Огни светят с вершины двух трапециевидных отелей, получивших название отель 1 и отель 2. Перед тем, как войти, охранник проверяет разрешение у каждого. Внутри вестибюли мерцают современной иллюминацией и плоскими мониторами. Везде элегантная резьба по дереву. Чистый кафельный пол сверкает под ногами. Ким Чен Ун имеет хороший вкус. Даже писсуары в туалетах пахнут приятно. Но все это в целом вызывает отвращение. В докладе ООН имеется список тюремных лагерей неподалеку, место под названием Кьёхвасо № 8, где выжившие оттуда беглецы свидетельствовали, что готовились встретить там смерть. Вы не можете этого увидеть, но вы знаете, что это есть. Когнитивный диссонанс впивается в меня настолько сильно, что мне приходится идти на сделку с самим собой: Гора Масик, такая, какая она теперь стала, не стоит всех этих смертей заключенных.
На следующее утро выпавший легкий снег чистит дюжина мужчин с ведьминскими метлами: они подметают совершенно пустые парковки и дороги. Сьев на завтрак маринованного папоротника я отправился в рентовочный оффис внизу под отелем 2. В отличие от Южной Кореи, где в 2018-м будутпроходить олимпийские игры, Северная Корея не имеет лыжной структуры вообще. Я не предполагаю никакой очереди.
Однако примерочная в оффисе упакована народом. Десятки корейцев примеряют лыжные костюмы, перчатки и итальянские горнолыжные ботинки. Я понятия не имею, как они все это могут себе позволить, но их возбуждение неподдельно: они громко смеются, нервно говорят и переполняются этим особым чувством – ожиданием, которое я вижу каждый сезон у новичков на лыжах. Почему-же им надо отказывать в этой небольшой бессмысленной радости?
Снаружи их ожидают около 20-ти лыжных инструкторов в яркой оранжевой и желтой униформе. Они выстраиваются в линию как военные на параде и я подозреваю, что это они и есть, назначенные служить теперь на Масик. За ними, гигантский цифровой монитор показывает какофонию картинок, перемежаемых репортажем об очередном запуске военной ракеты.
“Hoan-young-bam—ni-da!" сообщает вам электронный голос когда Дэн и я сканируем наши лыжные пассы при проходе на лифт – формальное приветствие в северной Корее «Добро пожаловать!" - но реальность снова наносит удар. В день открытия Ким Чен Ун поднимался на этом лифте без лыж. Все лифты медленные. В некоторых местах подножки для ног касаются грунта – при этом вы чувствуете дрожжание кабеля подьемника. Опоры лифта слишком далеко отстоят друг от друга, как будто было заказано 12 опор, но пришло только 8. Во время подьема я заметил 2-х рабочих, закручивающих болты на опоре огромным ключом.
Подьем наверх занимает 43 минуты и три пересадки, чтобы достичь вершины в 4468 футов высоты - Тэхва пик, но по-крайней мере мы доехали целиком. Два дежурных аттенданта лифта в странных белых шляпах помогают вам слезть с лифта – один тормозит качели сзади, а другой помогает вам слезть. Третьего помошника с пальцем на красной кнопке «Стоп» просто нет. "Ну, что, пойдем кататься по Северной Корее", говорит Дэн, и мы покатились вниз по склону.
После пяти дней, проведенных в постоянной тревоге, мы вернулись в привычный мир снега и гравитации. Начинающийся шторм помогает общению с местными – возникает чувство товарищества. Лыжник из Пхеньяна позирует со мной для снимка. Другой пожимает мне руку. Наши гиды не могут кататься на лыжах и наконец-то оставили нас одних. Ратраки Масика прогрумили трассы лишь по паре раз вверх до середины горы, оставив широкие полосы не-грумленного снега с каждой стороны трассы. Считается, что Ким Чен Ир может мысленно управляться с погодой, но я сомневаюсь, что текущие погодные условия ему бы понравились. У нас снег шел весь день.
Дэн и я катаемся на склонах 7, 8 и 9. Они, по ощущениям на среднячка, но никаких определенных знаков там нет. По сторонам трассы натыканые плотно березки служат ограждением. Я представляю, как Ким Чен Ун катается здесь в одиночку. Мы проезжаем мимо павильона на середине спуска, где он, пока делал некоторые трюки на лыжах сломал свою GoPro. Мы же довольствуемся видом на коричневые холмы в долине ниже. Переглянулись друг с другом и затем поехали дальше.
Большинство северокорейцев никогда не катались на лыжах. Они придерживаются простых спусков, но атакуют их с удовольствием. Некоторые врезаются в оранжевые защитные ограждения. Другие катятся только прямо. Одна дама выкатилась прямо на патио со столами, другая делает повороты, как тяжело-груженый корабль. "Я-же говорил вам, что вы увидете здесь много народу, это новый вид развлечения для нас» - сказал нам наш гид, беря уроки катания.
Да, такое это новое развлечение, что большинство народа даже и не пробуют встать на лыжи. Вместо этого они прижимаются к краям трассы, ездят на лифтах вверх и вниз без лыж, и находятся просто в восторге от того, что они там. Каждый раз, когда наши маршруты пересекаются, они машут руками и улыбаются нам, как будто чтобы подтвердить, что это не сон. Это не зомбированные роботы, а скорее любители, может быть, как я и моя жена, прижимаются к друг другу, представляя собой то самое: «Только красивое, пожалуйста!»
В тот вечер я иду в караоке-баре в отеле 1 с несколькими западными туристами. Бар пуст, только двое корейских ребят добывают сушеную скумбрию из автомата. Две буфетчицы одеты в бордовые юбки и жилеты. Одна из них протягивает мне полную бутылку соджу, рисового напитка. Другая ныряет на сцену диско и обе они затем часами живьем поют песни для толпы из 5-ти человек. Они, как мне кажется, немного переигрывают, но может быть для них это отличная работа, а может быть за ними следят? Кто знает.
В наш последний (второй) день на горе рассвет встречает холодом – сделка-же с самим собой (необходимость играть по правилам) продолжает меня угнетать. Я чувствую себя виноватым за все мои наслаждения, в то время как эта многомиллионная стройка могла-бы накормить миллионы голодных. Еще достает повсеместное подозрение, которое, как запах, витает в воздухе и задерживается всюду, где мы проходим. Инструктор меня игнорирует, когда я его прошу присоединиться к нам на подьемнике, чтобы согреться. Дэн и я катаемся на трассе 4 и 5, где кристаллы свежего снега взлетают и рикошетят от коленки, но вскоре длинные подьемы на лифте вверх становятся неприятными. Там также много следящих камер, установленных на деревьях.
Когда мы покидаем Масик, я все-еще не имею понятия, кто-же из северокорейцев может позволить себе здесь кататься. Наши гиды говорят нам, что любой, но я настроен скептически. Подьемники здесь стоят примерно 40$ в день. Хорошая работа в Северной Корее дает примерно $10 в месяц. Вам нужно разрешение полиции просто для того, чтобы выехать из города, да и кто там имеет столько свободного времени? По Пятницам нужно работать, по Субботам учить идеологические тексты, по идее в Воскресенье можно отдохнуть, но если вы не топ – министр, находящийся в хороших отношениях с режимом, то вряд-ли у вас будут на это деньги.
Положение вещей постепенно меняется. Вы увидите больше сотовых телефонов, больше автомобилей, больше людей с часами. Некоторые корейцы могут кататься бесплатно от своей работы. Горнолыжные клубы могли бы воспитать много лыжников. Мы на Западе даже не могли себе представить, что люди в таком месте тьмы и смерти могут находить радость. Но иногда у них это получается.
В Пхеньяне уже стемнело к тому времени, как мы туда возвращаемся на микроавтобусе чтобы провести еще одну ночь в Yanggakdo. Город тих и безмолвен, мы катимся одни вниз по совершенно пустой Молодежной улице. Видим трамвай, побитый жизнью припарковавшийся прямо на рельсах посередине пустой дороги. Когда огни из окон микроавтобуса бросают яркие блики на темные окна домов, я замечаю десятки прижавшихся к мутным стеклам лиц. Они не выглядят больными. Они не выглядят испуганными. Они ждут свет надежды.
Итак, стоит ли посмотреть на Северную Корею?
Определенно! Туризм занимает так мало места в экономике страны, что ваши деньги не пойдут на поддержание режим. Это более всего выгодно местным гидам, особенно через ваши чаевые. Туризм является одним из немногих способов влияния внешнего мира на изолированную страну. И потом, на Земле больше нет такого заповедника социализма, как Северная Корея.
Как Добраться?
Почти каждый, кто не имеет южнокорейского паспорта, может посетить северную Корею, и каждый должен покупать туры «Все Включено». Туры стартуют из Китая. «Koryo Tours» предлагает туры в такие районы и места страны, которые другие туристические компании не предлагают, сюда-же включена и поездка на Масик Рён. Вы можете заказать частный тур или добавить катание на лыжах в качестве дополнения к основному туру в организованной группе. Индивидуальные туры только на лыжах как правило дороже и не дадут вам никакого представления о стране. Январь и февраль самые лучшие месяцы для катания. Ресорт Масик имеет новое высококачественное прокатное снаряжение. Но будьте готовы подрегулировать свои крепления. Четырехдневный тур по Корее с лыжной «добавкой» их 2-х дней катания, стоил мне $1790 на человека (koryogroup.com).
Визы
Туристическая компания берет на себя все необходимые визы и билеты на перелет из Пекина в Пхеньян. Ваш паспорт не будет проштампован. Вы получите туристическую карту. Вы должны сдать пасспорт и карту вашим северокорейским гидам по прибытии. Да, это неприятно, но если вас не арестуют, то вы получите свой паспорт обратно а Таможня заберет вашу тур-карту.
Поведение
Крайне важно, чтобы вы соблюдали правила поведения в Северной Корее. Турфирма обьяснит их вам перед отлетом в Корею. Хотя правила и кажутся смешными, последствия их несоблюдения могут оказаться очень серьезными. Ваши гиды несут ответственность за вас и больше всего будут страдать именно они. Вы должны поклониться статуям Ким Ил-Унг и Ким Чен-Ир и не проявлять к откровенного неуважение к стране или режиму.Ни в коем случае не обращать в свою веру никого из северо-корейцев. Затнитесь и играйте в игру. Если вы не можете это делать, то лучше всего не ездите туда. Мы слышали историю о западном туристе, которого вырвало в коридоре мавзолея Ким Чен Ира. Невероятно то, что никто не заметил этого, ему крупо повезло.
Деньги
Северная Корея является экономикой основанной на наличных деньгах. Иностранцам запрещено использовать местную валюту. Кредитные карты не используются, нет банкоматов. Привезите достаточно евро или долларов США в мелких купюрах на всю вашу поездку. Все банкноты должны быть совершенно новые, или они будут не действительны.
Меня самого не тянет в этот заповедник социализма - еще не прошла память о нашей "счастливом детстве, но вот половина мне заявила, что не прочь туда прокатиться.
